День цезарей  - Саймон Скэрроу

Макрон оглядел офицеров, из которых некоторые попали в гвардию тоже переводом из легионов. Суровый блеск их глаз свидетельствовал, что им близок дух той непоколебимой твердости, с какой легионы защищают рубежи от необузданных варваров, норовящих прорваться в пределы Римской империи.

– Уж какое есть, господин трибун.

– Ладно, поглядим. Лично я готов побиться об заклад: они побросают мечи в ту же минуту, как мы двинемся на приступ.

– По рукам! – с простецким азартом воскликнул центурион. – Какая будет ставка у господина трибуна?

– Будем надеяться, что до приступа дело не дойдет, – устало вмешался Катон. – Пока вы собираете людей, я попробую убедить Пастина. Его легионеры заслуживают шанс на жизнь. Они всего лишь повинуются приказам. Большинство из них даже не догадывается о своем участии в заговоре. По словам пленных, им сообщили, что преторианцы свергли императора, а их сюда направили подавить мятеж.

– Что ж, пусть пеняют на себя, – заключил Тертиллий. – Сомневаюсь, что император станет вникать в их положение так же, как и ты, Катон.

– Как бы то ни было, пока здесь командую я, моей задачей будет положить конец этой бессмысленной резне. Так что собирайте людей и ждите моего возвращения. Если со мной что-то случится, то командование возьмешь на себя ты, Тертиллий, и доведешь дело до конца.

– Слушаю, господин префект.

Макрон с волнением посмотрел на друга.

– Но ведь Пастину ничего не стоит пленить тебя, а то и убить! В его-то положении…

– Со мною это. – Катон указал на императорский штандарт. – Из того немногого, что я знаю о Пастине, он хороший солдат, а потому должен по достоинству отнестись к переговорщику под символом, благословленным жрецами Юпитера. Ты понесешь этот штандарт для меня, Макрон?

– Сочту за честь, господин префект.

– Благодарю. Ну, а если я в легате ошибаюсь, то, подняв на меня руку, он тем самым повергнет себя и свой род в бесчестье вплоть до той поры, пока сохранится память о его родословной. – Катон улыбнулся. – Римские аристократы – народ честолюбивый. Так что армейцы не единственные, кто высоко себя чтит. Разница в том, что у них это чувство более обосновано… Ну да ладно, идем.

От храма Юпитера он повернул к спуску вниз по холму, приказав одному из трубачей следовать за ним. Макрон принял от имагинифера императорский штандарт, взглянул снизу вверх на солнцеликий образ и, хмыкнув, качнул головой, после чего направился вслед за своим командиром. Всю дорогу по склону Капитолийского холма и на приближении к Боариуму преторианцы на улице останавливались и с любопытством взирали на эту маленькую процессию. Так втроем они прошли через позиции гвардии и вышли к первому заслону неприятеля. Катон дал знак трубачу. Тот поднес к губам охвостье буцины и издал хриплый трубный звук, возвещающий об их приближении. Ближайший из часовых тотчас подошел и преградил им дорогу строгим окриком:

– Стой! Зачем пришли?

Катон оглядел легионера – изрядно за тридцать, в морщинах, шрамах и с той характерной дерзостью в глазах, лишний раз подтверждающей железную легионерскую закалку, о которой только что шла речь на холме.

– Я – Квинт Лициний Катон, действующий командир преторианской гвардии и префект ауксилариев. До этого был центурионом Второго легиона. Со мной центурион Макрон, до назначения в гвардию тоже служил в легионе. Я желаю разговаривать с легатом Пастином.

Судя по лицу, перечисленные регалии вызвали у служаки скупое уважение – чего, собственно, и следовало ожидать.

– Легат вон там, – указал он. – В судейском дворе у входа в Боариум. – Повернувшись, сложил руки рупором и крикнул кучке легионеров, отдыхающих в глубине улицы: – Тут эти пришли, на разговор с легатом!

Один из той кучки оказался опционом. Он махнул рукой – дескать, пропустить, – и часовой вернулся к своим обязанностям. Трубач снова взялся за буцину, но Катон остановил его и приказал возвращаться обратно.

– Нет смысла попусту рисковать еще одной жизнью. Ступай.

Вдвоем с Макроном они подошли к выжидательно стоящему опциону, который, похоже, не нашел в визитерах ничего подозрительного.

– Следуйте за мной.

Втроем они повернули за угол на конце улицы. По обе стороны инсулы сменялись торговыми складами и купеческими конторами. Здесь же находился и рынок предметов роскоши и первого спроса, один из многих в этом квартале. Сейчас здесь вовсю шла работа: солдаты Шестого легиона сооружали баррикады и перекрывали проулки. Большой отряд с помощью веревок раскачивал и рушил ветхие постройки и дома времен республики. Развалины уже снесенных жилищ сильно затрудняли любую атаку со стороны штурмующих, а защитников, наоборот, снабжали запасом камней для метания с баррикад и стен соседних складов.

– Ого, развернулись, – вполголоса пробурчал Макрон. – Надеюсь, нашему другу легату удастся внушить, что игра проиграна. Иначе тут еще многие из наших полягут.

– Это уж точно, – Катон кивнул.

Опцион шагал впереди. Путь лежал через ряды суконного рынка, где так и не были убраны тюки тканей (настолько спешно бежали купцы от учинившейся на улицах бойни). На окруженном колоннадой дворе судейских контор, прямо на плитах, лежали и сидели десятки раненых. Их раны обихаживали легионные эскулапы; они же, как могли, утешали безнадежных, что отходили в царство теней. Над самым помпезным входом во всем дворе висела вывеска: «Антоний Цефод – самый услужливый адвокат, какого можно купить за серебро! Неси любое дело, с виной или без».

У порога опцион остановился.

– Господин легат, – осторожно позвал он. – Тут преторианские офицеры, пришли для разговора.

– В самом деле? Пусть войдут.

Опцион посторонился и жестом указал визитерам войти. Контора была просторна и добротно обставлена. На полках аккуратно разложены свитки, клиентские стулья с подушками стоят вокруг резного, темного дерева стола. За ним неподвижно сидел легат, голову которому сейчас повязкой обматывал медик. Пастин был худ и узколиц, на пятом десятке, с помертвелыми от усталости глазами. Некогда надраенный нагрудник сейчас был в пылевой коросте со следами засохшей крови. Легат и медик находились в комнате не одни: на одном из стульев ютился толстый коротышка в полосатой тунике и с головой, напоминающей тыкву с зачесанными назад намасленными сединами. Он жался в углу, а его сцепленные на животе пальцы нервно поигрывали. К этой внезапной аудиенции он, похоже, относился неравнодушно.

– Кто такие? – резким сухим голосом осведомился Пастин.

– Префект Катон, господин легат. А это мой старший центурион Макрон. – Катон, распрямив плечи, произнес: – Я пришел просить тебя сдаться.

– Вот как? Мне кажется, весьма самонадеянно, в вашем-то нынешнем положении.

– Если вдуматься, то нет. Вы окружены. За спиной у вас река. Позиция неудобна для обороны, а длительное противоборство лишь приведет к тысячам жертв с обеих сторон. Это бессмысленно. И ты это, разумеется, понимаешь.